Отец Киприан - священник необычный: он прошел две чеченские войны. Был на передовой, ему приходилось сидеть с солдатами в залитых ледяной водой окопах… Он выносил раненых с поля боя, не забывая о своих прямых обязанностях: исповедовал, крестил, отпевал и даже венчал. Освобождая ребят, он несколько раз был в плену, шесть раз его водили на расстрел…

«Практически все солдаты принимали меня. Среди тысячи лишь два–три не хотели открывать своё сердце, чуждались. Но Господь с ними. И вот, для кого я был православным батюшкой, для кого боевым товарищем, а для кого - весточкой из дома, где их любят и ждут. Не батюшка, а батя. Который заслонит их собой и скажет смерти: «Отойди. Я не дам их. Ты сегодня здесь ничего не получишь.» И Господь даёт такую силу, и сам всё делает.

Были ли чудеса? «Был плен, и я жив. Везде, где бы я ни был, - солдатики в живых оставались. Ещё в 95-м ходили мы по Грозному вдвоём с полковником Папекяном, объясняли мирным жителям, где пункт оказания помощи, где захоронения, где воду можно взять, где хлебушек, где переночевать. И снайпер стрелял - в него и в меня. Пробил мне клобук, в сантиметре от головы. Чудо? Героизм? Это не героизм. Есть такая вещь - вера в Бога. Волос с головы не упадёт… В Урус-Мартане в 95-м попали в три засады, одна из них артиллерийская. Живы. Чудо? Или вот история с МЧС…»

Автобатальон МЧС стоял в ауле, на родине Дудаева, совершенно не прикрытый. И в последний день Рамадана боевики-смертники захотели подарок президенту своему сделать - уничтожить эмчээсовцев. Отец Киприан в то время с автобатальоном был. В карауле всего четыре ствола, необстрелянные ребята. Подъехали тридцать две машины, около 150 человек. Вышли оттуда боевики. Они готовы были уничтожить этих ребят, всех до единого вырезать, для того и приехали. «Я один папка у детей был в те минуты. Умолял Господа не допустить…» - вспоминает Киприан.

Вышел к бандитам. «Ну иды-иды, мы тэбя порежэм!» Вместо слёз и мольбы отец Киприан поздравил их с Рамаданом. Заговорил с ними о мире, о кровавой истории двух народов, о мафиозной разборке Кремля. Говорил об эмчээсовцах: «Там дети, они спасатели, они гуманитарную помощь оказывают!» А потом - снова о самих чеченцах: «Дай Бог, чтобы у вас цвели сады, чтобы дети резвились и их щебет не умолкал.» Киприан искренне желал им мира. И случилось чудо. Эти мощные, вооружённые мужчины, смертники-головорезы стояли недвижно и плакали. А потом они разъехались, а через полтора часа пришли старики и дети из соседнего посёлка и принесли эмчээсовцам угощения, как это принято в последний день Рамадана.

«Дудаев объявил его врагом чеченцев, заявив, что он будет обращать их в православие, но чеченцы называли его своим братом. А для российских солдат он был настоящим отцом. Батей».

В Москве, в своей келье Киприан ежеминутно вспоминает их, солдатушек павших: «Здесь в келье обитают души тех, кто ушёл в вечность. Тех, кого уже забывают, но никогда не забуду я. Поэтому моя служба очень длинная, длиннее многих служб, потому что я читаю несколько тысяч имён, вспоминая о каждом. По нескольку часов, два раза в день. Это же всё мои солдаты, мои друзья.»
В первую Чечню отец Киприан попал в плен к Хаттабу. Отцу Анатолию лично 38 ранений нанёс. Выводил на расстрел и Киприана: «Крикни «Аллах акбар!» - отпущу». Это кроме остальных издевательств и глумлений. «Бог меня спас, не нарушил я клятву перед Богом, и не дал Он меня убить.

«Сколько святых у Земли Русской! И все они молятся за нас. Господь берёт к себе погибших воинов - новомучеников. Смерти нет, ребята, - говорит отец Киприан солдатам, - а есть позор. Есть возможность не спасти свою душу. Честно воюйте и останетесь живы, а если вы уходите - то уходите в вечность, и там за нас молитесь. Мы с вами встретимся, это временное расставание. Новомученики русские - сколько их было во времена войн! За всю нашу историю, за все войны - сколько святых у Земли Русской! А мы - потомки этих святых, в нас течёт их кровь, в каждом из нас. Можно ли такой народ уничтожить? Нельзя. Это великая тайна России…
… Хочу, чтобы униженным на своей русской земле не был русский человек.

За мужество воинами Российской группировки был наречён ПЕРЕСВЕТОМ.
Воины силовых министерств России ласково называют его - БАТЯ.

По Воле Божией закончил служение Киприан - Пересвет.
12 июня 2005-го года, в городе Санкт-Петербурге, он принял Постриг в Великую Схиму, став старцем схиигуменом Исаакием.

Но навсегда останется с нами - всё тот же Батя, который не представляет себя, своей жизни без нас, без вас, дорогие люди!
Он - войсковой монах-священник.
Его приход - все наши воины.
Он и сейчас постоянно творит свои спасительные молитвы - за мир и любовь, за то, чтобы не гибли люди, за победу добра над злом, за нас с вами, за Землю и Славу Русскую!

В январе 1995 года, попав в центре Грозного под минометный или артиллерийский огонь, чеченские боевики стремительно откатывались к храму Михаила Архангела, чтобы возле него переждать удар. Обозначенный на всех картах единственный православный храм города берегся войсками, впрочем, как и мусульманские мечети.

Так было в начале боевых действий. С нарастанием обоюдного ожесточения православные священники храма Михаила Архангела в полной мере испытали на себе все ужасы чеченской войны. Но всё время противостояния, храм в городе Грозном оставался мирным, добрым, участливым местом, где каждый мог найти утешение, насытиться духовной пищей, водой и хлебом.

В самые страшные обстрелы и перестрелки храм оставался невредимым. Его не покинул настоятель отец Анатолий (Чистоусов), переживший вместе со своей паствой немало невзгод.

Когда чеченцы пытались сломить героическое сопротивление наших солдат на железнодорожном вокзале, отца Анатолия пригнали туда под автоматами, требуя, чтобы он вместе с депутатом Госдумы Сергеем Ковалевым уговаривал верных присяге бойцов сдаться.

В Грозном Ковалев исполнял такую постыдную миссию. Отец же Анатолий, в прошлом армейский майор, только и сделал, что перекрестил несдающихся. Через год боевики отомстили этому православному священнику, захватив его в плен и затеяв расследование, что он якобы водил на штурм чеченских позиций российских военнослужащих. Только в головах преступников могло родиться такое коварное измышление.

В Чечне отец Анатолий был известен как светлый, чистый помощник страждущих мирных жителей - русских, чеченцев. У многих простых, безденежных тружеников была одна отрада - молитва. Люди часами пробирались через развалины, чтобы обрести в церкви покой и защиту.

Отец Анатолий и отец Александр, эти два пастыря, не оставившие храм Михаила Архангела, служили своим прихожанам верой и правдой.

Отец Александр (Смывин), потомственный священник, мог быть убит боевиками еще задолго до январского штурма 1995 года. Ранним утром двое нетрезвых, обвешанных оружием чеченца остановили его возле церкви и самый агрессивный направил ему в лицо пистолет. "Отстань!" - по-чеченски крикнул священник бандиту. Тот засмеялся и спрятал оружие.

Весь январь 1995 года, спасаясь от пуль и осколков, прихожане молились в церковном подвале. Вместе с отцом Анатолием и отцом Александром находились верные люди, в основном, старушки да семидесятилетний пономарь Николай Денисович Жученко.

Уходя из Грозного, боевики расстреляли церковные купола зажигательными пулями, бросили в храм гранату. Храм Михаила Архангела горел сорок минут. Но церковные люди и отец Анатолий спасли Антиминс, часть старинных икон.

Пришедшие в город федеральные и милицейские силы оказали храму помощь продуктами. Российское МЧС выделило походную баню, электродвижок, вагончик, бак для питьевой воды. Многие солдаты и офицеры Объединенной группировки приняли в храме крещение, поставили поминальные свечи.

Охранялся храм Михаила Архангела только по большим праздникам. На Пасху 1995 года вокруг церкви несли службу бойцы первого полка ОДОНа.

Каждодневно с наступлением темноты в разных частях Грозного вспыхивали перестрелки, рвались гранаты, ухали танковые пушки. Чеченцы вели против "федералов" партизанскую войну. С увеличением среди них числа наемников из Афганистана, других мусульманских стран война стала наполняться религиозным смыслом. Дудаевские пропагандисты более активно заговорили о джихаде - священной войне против неверных.

Первой жертвой боевиков в ноябре 1995 года стал отец Александр. Он проживал в однокомнатной квартире на втором этаже. Ворвавшись к нему посреди ночи, бандиты несколько часов избивали священника. Потом облили его бензином, собираясь сжечь заживо.

Отец Александр нашел в себе силы выброситься с балкона. По счастью, он упал на кучу опавшей листвы и скрылся от преследователей. Поправив здоровье, отец Александр продолжает свое дело священнослужителя, но только в другом российском городе. На отца Анатолия, который приложил немало сил, чтобы летом и осенью 1995 года подправить архитектурный облик храма, отремонтировать часть церковных строений, боевики напали в январе 1996 года. Тогда он с отцом Сергием, командированным в Чечню московским священником, возвращался из поездки в Урус-Мартан.

Побывав у полевого командира Закаева, где православные иереи пытались отыскать следы пропавшего без вести солдата, судьбой которого был озабочен Патриарх Алексий II. И вот сами были захвачены боевиками. Всего три дня их продержали вместе. Потом отца Сергия перевезли в концентрационный лагерь департамента государственной безопасности Ичкерии, где он провел пять месяцев. Его избивали, морили голодом.

Со слов отца Сергия, иерея Анатолия подвергали особым издевательствам, пытаясь выбить признание, будто бы он сотрудничал с ФСБ.

"Расследование" по отцу Анатолию контролировал сам Дудаев. Захват русских священников, издевательства над ними для афганских моджахедов - коллег Дудаева, других исламских фундаменталистов служили доказательством того, что чеченский лидер точно развернул джихад, газават...

Больного, изможденного, с неправильно сросшейся переломанной рукой отца Сергия сумели вернуть из плена с помощью международных организаций, иностранных послов, поисковой работы Русской Православной Церкви.

Отец Анатолий был расстрелян сотрудниками Департамента государственной безопасности Ичкерии в феврале 1996 года. Даже под самыми мучительными пытками он не оговорил себя, не отказался от Православной веры.

Уже к весне 1996 года в Чечне возобладал уголовный беспредел. Тысячи вооруженных молодчиков, скрываясь под демагогическим лозунгом борьбы "за свободу Ичкерии", занялись самым откровенным грабежом, насилием над людьми, не имеющими средств защиты. Присутствие федеральных сил, пусть и скованных переговорным процессом, худо-бедно, но сдерживало варварский натиск бандитов. К лету 1996 года, с началом ликвидации в Грозном блокпостов, разнузданные уголовники могли позволить себе ворваться в церковь Михаила Архангела в любое время дня и ночи, схватить за горло продающую иконки пожилую женщину, угнать машину.

С выходом российских вооруженных сил из Чечни храм вообще остался без всякой защиты...

Недавно из Грозного пришло сообщение, что из плена возвращен похищенный и вывезенный в неизвестном направлении новый настоятель церкви отец Евфимий...

Известно, что в российских властных структурах готовится амнистия для чеченских боевиков. Неужели под нее подпадут истязатели русских православных священников?

Российская общественность, знаю, ждет, что уголовные дела по фактам похищения, мучительных издевательств над православными священниками в Чечне будут доведены до логического конца. Будут ли?..

1998 г .

Виталий Носков

________________________________________ ______

Этот материал известный публицист, кавалер ордена Мужества Виталий Носков написал 13 лет назад, в междувоенный период, когда метастазы квазиобразования под названием Ичкерия расползались по Северному Кавказу, а уцелевшие русские, как и сейчас, покидали Юг России, спасаясь от фактического геноцида. Затем началась вторая кампания, в ходе которой буквально за два месяца были очищены от бандформирований районы над Тереком. Затем был взят Грозный, и война перетекла фазу противостояния с террористическим подпольем.

Ныне в Чечне - формально порядок и главенство закона. Здесь правит Рамзан Первый, как называют главу ЧР в самой республике. Грозненский храм Михаила Архангела отреставрирован, ухожен. Беда в том, что ходить в него практически некому - единицы православных, оставшихся в Чечне, впору заносить в Красную книгу. Не случайно, для создания «картинки» представители Чеченской Республики в том же Ставрополье ежегодно, перед Пасхой участвуют в рекламе экскурсии в Грозный, предлагая в основном пожилым людям за 500 рублей отправиться на пасхальную службу в храм Михаила Архангела.

Этих бабушек и дедушек, сошедших с автобуса, и снимают телевизионщики, представляя как русскоязычных жителей Чечни. Такое вот телевизионное умиление! По крайней мере, такое происходило еще пару лет назад - от Грозного требовали эту самую толерантную «картинку». Не исключено, что сейчас эту практику прекратили вообще...

К сожалению, ответы на вопросы, которые поставил в своем материале Виталий Носков, известны. Истязатели православных священников попали под амнистию, как и истязатели вообще русских людей, и убийцы российских солдат и офицеров. Более того, часть из амнистированных получила новые звания и должности, а некоторые - настолько высокие посты, что и говорить страшно. Не случайно, в 2000-х годах среди военных российской группировки на Северном Кавказе распространилась горькая шутка: «Что нужно, чтобы стать Героем России? Сначала стать Героем Ичкерии».

Отсюда, видимо, не имеет смысла отвечать на крайний вопрос публициста Носкова о том, будут ли доведены до логического конца уголовные дела по фактам похищения, мучительных издевательств над православными священниками в Чечне.

Господи, помоги нам остаться верными Тебе до конца!

"Главное не то, что батюшка говорит и проповедует, а то, как он это осуществляет", - считает отец Андрей Немыкин, 35-летний настоятель маленького православного прихода в селе Грушевка под Новочеркасском. Вместе с солдатами и офицерами одного из отрядов дивизии "Дон" отец Андрей побывал на чеченской войне.

Почему я оказался там? Это трудно объяснить. Мне всегда сложно было общаться с нашими солдатами, которые вернулись с войны. Говорил им: "Ребята, война окончена, надо возвращаться к мирной жизни". Давал какие-то наставления. И вдруг понял: чтобы иметь право говорить им так, надо увидеть и пережить то, что видели и пережили они. Священник прежде всего должен быть там, где большое горе. Я прекрасно понимал, что это опасно, что велика вероятность погибнуть. Я знал, что, если меня убьют, семья останется ни с чем и никому не будет нужна. Но ехать надо было. Мой друг рассказывал мне о том, как наши солдаты в Чечне нуждаются в духовной поддержке.
Когда они проезжают через чеченские села и видят большие современные мечети, говорят: "Им-то легче воевать, у них благословение Аллаха. А где же наши священники?" Я услышал это и понял, что должен быть там.
После Рождества отец Андрей отправился на войну.
Сначала опасности особой не чувствовалось. Кроме случаев, когда чеченцы могли обстрелять вертолет, пролетающий над Сумженским и Терским хребтами, но Бог миловал. Тогда я в основном крестил солдат. Солдаты были удивлены и обрадованы моим появлением. Потом, когда я приехал во второй раз, обстановка была уже очень тревожная. Боевики стали спускаться с гор, выходить из ущелий. Мне посоветовали прийти в отряд спецназа, где были наиболее тяжкие потери. Там требовалось мое присутствие, моральная, духовная поддержка. Ребята меня хорошо приняли, на следующий же день мы поехали в Закан-Юрт, потом были Самашки, Алхазурово. В выходные я в Ачхой-Мартане крестил солдат одного из полков. Накануне была зачистка Комсомольского, и вот 6 марта мы ехали доводить зачистку до конца, но не тут-то было. Там нас уже поджидали...
...Я выглядел как и другие солдаты: в ботинках и камуфляже, в бронежилете и с автоматом. Этот постоянный вопрос: можно ли священнику носить оружие? Но кухонный нож тоже ведь оружие! Если я взял в руки автомат - это не значит, что я собирался из него стрелять налево и направо. Просто жизнь в армейском коллективе требует вписываться в эту среду. Я принял для себя решение, что не должен быть для них обузой или посторонним человеком, который приехал, наставил их, вразумил и уехал обратно в свою мирную и спокойную жизнь. Если они увидят, что я искренне с ними все разделяю, то и отношение ко мне, к моим словам будет совсем другое.
...Мы входили в Комсомольское без разведки и артподготовки. Село пустое, все жители ушли - это уже недобрый знак. Командование сообщает: 40 боевиков на южной окраине. Мы должны были выйти на рубеж, который нам определили. На БТР спецназ, а собровцы - по бокам. Но, судя по всему, у боевиков был радиоперехват, они знали, куда мы идем, и готовили там засаду. На перекрестках их опорные пункты. Когда мы проходим первый перекресток, они нас пропускают, а у второго перекрестка поджигают первый БТР и последний. И потом расстреливают. Тут уже вопрос везения: какая колонна напарывается на боевиков, тех и кладут. В засаду попала первая группа. Они успели уйти от нас на полквартала вперед. И мы ничем не смогли им помочь. Там сразу погибли несколько человек. Нас было 5 человек, и на наших глазах их расстреляли. Огонь с трех сторон одновременно: снайперы, пулеметчики... Нашему замыкающему пуля попала в голову, раскроило череп. Он жил еще какое-то время, умер уже потом, в вертолете. Шесть часов мы держали круговую оборону. Затем подошли наши БТРы. Тут я как священник мало чем мог помочь. В тот момент я был такой же солдат, как и они. Только старался выглядеть спокойно - они смотрели на меня, и им тоже становилось спокойнее. Удивительно, но нервы больше сдавали у собровцев, а солдаты-срочники, 19-летние мальчишки, четко и беспрекословно выполняли все приказы. Прежде всего они думали о том, чтобы не подвести ребят, тех, кто попал в беду, кого надо вытягивать. Живыми или мертвыми. Ведь мы могли тогда сразу отойти. Но мы пытались пробиться вперед.
се Комсомольское не больше наших Черемушек. За 15 минут мы прошли его с севера на юг. Но каждый дом - это укрепленная крепость. В этом бою там был Гелаев, его подручного ранили в голову, разворотило ему глаз. У них было много убитых, и тогда они пошли на переговоры. Подошли местные жители с белым флагом. Гелаев дал приказ огонь прекратить. Мы прекратили тоже. А в качестве гаранта наш командир спецназа Гром становится на перекрестке, и его держат на прицеле снайперы. Только один выстрел с нашей стороны, даже пистолетный - и в него стреляют. И тут вдруг с нашей стороны кто-то начинает пристреливать миномет...
...Когда 6 марта наш отряд вышел из Комсомольского, мы приехали на базу в Урус-Мартан. Во всех палатках повисло тягостное молчание. Мы потеряли 10 человек. Это много для отряда. Все просто сидели молча и только на следующий день стали приходить в себя. В такой момент никого и ничего не хочешь видеть...
...Я одел епитрахиль и взял в руки крест уже потом, когда вернулись с капитаном на КПП. Туда стали подвозить раненых. Помню паренька из Волгоградской области. Ему раздробило колено. Если бы можно было сразу же самолетом отправить его в Москву, ногу удалось бы спасти, а так этапная эвакуация: сначала в Моздок, а потом куда-то еще. И вот он лежит, и врач опускает руку в рану, выгребает оттуда костные осколки, а обезболивающий промедол уже не действует. Я стал говорить с ним, отвлекать как-то.
Бригаду врачей у нас возглавлял Владимир Давидович Кричевский, уролог из Екатеринбурга. Были еще реаниматолог и две сестры из новочеркасского госпиталя. Мы с ними работали вместе, помогая друг другу. Когда у раненого закатываются глаза и он начинает уходить, главное - удержать его в сознании, и тогда я начинал говорить с ним, уговаривать, молиться...
...Потом привезли ребят, которые попали в засаду у дома в Комсомольском. Был там Виталик Мухин, спецназовец, невысокого роста, худой. Он восемь часов пролежал на земле. На спине у него были рваные раны, осколочные ранения. Позвоночник, кости видно, и кровь уже даже не шла. Он был в сознании. Мы говорили с ним и молились вместе, пока врачи делали уколы и обрабатывали его раны.
...Стали подвозить убитых. Сначала собровцев, потом наших ребят. Тех, из первой группы. Их всех снайпер расстрелял в голову...
Мы говорили с ними накануне, они предлагали мне свои кассеты с музыкой. И вот теперь лежат так на БТРе, в грязи, у всех черные лица. Я подходил к каждому, молился и просил прощения. Первое чувство - это чувство вины.
Я узнал из них только одного, Женьку Яфарова, татарина. Меня спрашивали: "А вот он татарин, его наш Бог примет?" Оставим это Всевышнему. Мы были с ним вместе в бою, рядом. И мне все равно, какой он национальности, я буду молиться за него, как за российского солдата.
Позже я узнал, что Яфарову присвоили звание Героя России, посмертно. В основном всех солдат награждают посмертно. А ведь есть люди, которые всю войну сидят в Ханкале или в Моздоке и получают ордена. А нашего командира спецназа к ордену представляли 4 раза. Он воевал в Дагестане, брал Лысую гору. Теперь Комсомольское. И еще неизвестно, дадут ли ему Героя.
Когда все резервы стянули к Комсомольскому, боевики стали выходить на равнину под видом мирных жителей. Сейчас говорят, что наша сорокатысячная группировка даже после блокады Комсомольского ничего там не могла сделать. Не было там никакого кольца блокады. 10 марта наш отряд заблокировал Комсомольское только с юго-западной стороны, окраину села. Там были самые тяжелые бои. Больше 10 дней провел наш отряд на голом месте под обстрелом пулеметчиков и снайперов. Одного из тех, с кем лежали там, я потом встретил в госпитале в Новочеркасске. Уже как однополчане мы многое вспоминали. Удивлялись потом, почему же никакой разведки тогда не было, ведь никто даже не знал, что там в селе 700 боевиков. О том, что случилось с нашей штурмовой ротой, мы узнали на следующий день, когда нашли их. Что там было, никто точно не знает, ведь очевидцев не осталось. Я знаю, что у половины солдат головы были отрезаны. Значит, их взяли в плен.
Точное количество убитых наших солдат неизвестно до сих пор. Накануне моего отъезда, где-то 14 марта, только через наших медиков прошло 45 убитых. Мне потом назвали 200 человек, и это похоже на правду. Боевики там потеряли около 600 человек убитыми. Сколько реально погибло, не знает никто. Причина в ведомственной разобщенности: внутренние войска - это одно ведомство, федеральные - другое. СОБР и ОМОН идут отдельно. В этой неразберихе было так, что один человек проходил по трем категориям, а мог и вообще нигде не упоминаться. Страшно такое пренебрежение. Да и у начальства есть надежда на то, что можно скрыть истинные потери. Может быть, психологически это и верно, но ведь не легче от этого тем, у кого там воюют мужья и сыновья.
...Еще что поразило меня там: чеченцы говорят - мы бедные люди. А у них громадные дома, только один этаж по 200-300 квадратных метров, и таких 2-3 этажа. В "бедных" домах - 2-3 машины. Чеченские женщины - холеные, в дорогих кожаных пальто и шубах до пят, на них обилие косметики и золота. Чеченцы талантливы в отношении провокаций. Например, проезжает машина с журналистами, тут же откуда-то выбегают тетки с безумными глазами, начинают кричать и жаловаться. Машина проехала, и все спокойно расходятся.
Чеченцы жестоки и со своими. Еще в первую поездку я встретился с Исламом Ахаевым, который 5 месяцев провел в качестве заложника у боевиков. Над ним издевались, его избивали, держали в яме, жгли паяльной лампой ноги. И издевались над ним мальчишки 12-13 лет. Такие вот у них уроки ненависти.
...Получилось так, что Комсомольское некоторое время было практически открыто с двух сторон - с юго-западной стороны и со стороны Алхазурова, с юго-востока. Оттуда боевики пробирались под видом мирных граждан. На наших глазах человек двенадцать шли без оружия, половина - в камуфляже, половина - в гражданской одежде. Вошли в дом и оттуда начали стрелять. В домах уже были заготовлены склады с оружием. А у нас устаревшая, поломанная техника. КамАЗ спецназовский три раза не мог к нам пробиться, все время ломался. Он вез теплые вещи, продукты, воду. Его ремонтировали, и пришел он только через сутки, хотя расстояние там километров двадцать, не больше.
У боевиков совершенная связь. Все разговоры наши прослушиваются. Иногда они использовали наши позывные и вызывали на нас огонь нашей же авиации. Хорошо, что у наших авиаторов связь плохая и они не особенно быстро реагировали.
Конечно, несопоставим опыт первой поездки и второй. Сначала я был в боевых порядках: крестики раздавал, с солдатами побеседовал. Во второй раз я все время был вместе с солдатами. Тут все мироощущение уже изменилось - когда видишь смерть лицом к лицу, когда в тебя стреляют и пули пролетают в сантиметре над головой. Потом спрашиваешь себя, почему опять кому-то не повезло. Как вот тому же Байкеру. Ему было всего 19. Перед боем он подошел ко мне, спросил: "Как настроение, батюшка? Что, с нами будете воевать?" Я был рядом, когда его застрелили. У меня потом командир спрашивает: "Что, Байкер тоже теперь христианин?" "Да, на войне нехристей нет", - отвечаю.
На войне я понял: мы, служители церкви, действительно далеки от жизни. У нас благополучные приходы. А в это время на войне разрушаются души, люди становятся другими. Страшно.
Первый раз было страшно ехать, а второй - возвращаться. Вернуться с войны невозможно. Для оставшихся в живых солдат вся жизнь теперь будет войной. И мой долг священника помочь этим людям.
На снимке: отец Андрей выполняет свою миссию на фронте.

Валера - офицер подмосковного спецназа. По долгу службы ему приходится бывать во многих переделках. Чемпион многих соревнований по дзюдо, инструктор рукопашного боя, росту не очень высокого, но сбит крепко и вид имеет весьма внушительный, все время сосредоточен, из породы молчунов.

Через друга разведчика пришел к Православной вере, полюбил паломничества к святым местам - в Переяславский Никитский монастырь, Оптину пустынь, а излюбленным местом стала Свято-Троицкая Сергиева лавра, где он часто исповедовался и причащался, советовался со старцем Кириллом.

И вот третья командировка в Чечню. До этого ни единой царапины, хотя и боевые операции весьма и весьма «крутые». Господь берег русского солдата. Сейчас же до отправки с Казанского вокзала Валера провел двое суток в лавре, исповедовался, причащался, окунался в святом источнике, ночевал же на лаврской колокольне. Напутствуемый благословениями лаврских старцев, Валерий вместе с Борисычем - другом-сотаинником, приведшим его к вере, отправился на электричке из Сергиева Посада в Москву. По дороге Борисыч подарил ему кожаную тисненую иконку Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского, с оборота которой был подшит кусочек ткани.

Что это за материя? - спрашивает друга Валера.

Тут надо сказать, что за несколько лет до этого настоятель кафедрального собора г. Новосибирска протоиерей Александр Новопашин вез из Питера благословение владыки Иоанна, Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского - величайшую святыню Русской земли - частицу мощей победителя Невской битвы и Ледового побоища. Приняв святыню, в дороге батюшка постоянно и благоговейно служил молебны. Многоценные мощи были завернуты в особый плат. Потом, когда мощи доставили в собор, плат этот разделили между прихожанами. Вот частица этого покрова и была подшита к кожаной иконке Святорусского Великого Князя-Воителя Александра. Об этом и поведал Валере его сердечный друг, напутствуя соратника своей самой дорогой святыней, какой до сих пор владел.

В один из дней трехмесячной кавказской командировки воинской части, в которой служил Валерий, от командования поступил приказ: взять штурмом укрепленную в горах базу - около четырехсот боевиков со складами вооружения, снаряжения и провианта. Начальством планировалось в начале провести мощную артиллерийскую подготовку вместе с ударом штурмовой авиации. Но случилось непредвиденное для спецназа: ему не оказали никакой поддержки ни авиация, ни артиллерия.

Выдвигались длинной колонной на бэтээрах ближе к вечеру, чтобы рано поутру прибыть на место. Об этой операции стало известно чеченцам, и в горном ущелье они сами устроили коварную засаду для российских воинов. Колонна двигалась змеей в узком ущелье. Слева - обрыв глубокого ущелья, где далеко внизу шумел горный поток. Справа вздымались вверх отвесные скалы.

Ребята подремывали на броне, было еще достаточно времени до места назначения. Вдруг - гром выстрела прозвучал впереди колонны, и колонна остановилась. Передний бэтээр, на котором ехал командир, густо задымил, через клубы черного дыма прорывались языки пламени. Почти одновременно выстрел из чеченского гранатомета в хвост колонны. Задымил и последний бэтээр. Колонну зажали с обеих сторон. Места для засады лучше не бывает. Наши как на ладони: ни вперед, ни назад. Чечены прячутся за камнями и ведут оттуда интенсивный огонь. Валера спрыгнул с бэтээра за колеса, механически взглянув на часы. И тут началась какофония. Русских буквально начали расстреливать в упор. Практически не было возможности отвечать. Валера подумал, что это и есть, наверное, его последний час, а точнее - минуты. Никогда еще в жизни смерть не стояла так близко.

И тут он вспомнил о благословенной иконке Великого Князя Александра Невского. Лихорадочно достав ее с груди, успел только подумать слова молитвы: «Князь - воин русский, помогай!» И начал креститься. Был на какое-то мгновение в молитвенном забытьи, потом оглянулся, и увидел, что лежавшие рядом спецназовцы, глядя на него, тоже крестятся. И после молитвы начали дружно отвечать на чеченские выстрелы из автоматов и подствольных гранатометов, над головами же дружней заработали бэтээровские крупнокалиберные пулеметы. И тут случилось чудо. Откуда шли сзади колонны, со стороны чеченов, стал стихать огонь. Подобравшись, схватив погибших и раненых - вырвались назад. А были обречены! Минимальные потери: трое убиты, в том числе командир, два механика-водителя, и пятеро раненых. Валерий опять посмотрел на часы; бой продолжался 20 минут, а казалось, что целую вечность.

После боя, когда вернулись на базу, ребята как один говорили: «Господь сохранил». Через 2 дня была проведена ранее намечавшаяся артподготовка. В лагерь боевиков вошли, не сделав ни единого выстрела из автомата или подствольника. Груды навороченных тел вперемешку с бытовым мусором и ни одного живого бандита. Вот такой случай конкретной помощи небесных покровителей русскому воинству.

И в связи с этой историей вспомнилось другое. Есть в Центральной России мотострелковая часть, где духовной жизни священник вел миссионерскую работу. Ребята - и офицеры и солдаты,- стали молиться, исповедоваться, причащаться, вошли в навык утренние, вечерние молитвы, чтение акафистов. Подразделение полка переводят в Чечню. В одном из тяжелых боев взяли в плен трех полевых командиров. Держали взаперти. Когда офицеры и солдаты вставали на молитву, из-за решетки неслась грязная ругань. Но постепенно, видя дух наших воинов, ругани стало меньше. И однажды чечены просят их крестить, дабы и им сделаться воинами Христовыми. Крещенные, они были выпущены на свободу, двое потом вернулись в часть. Мне неизвестна их дальнейшая судьба...

Юрий ЛИСТОПАД

ОТЕЦ АНАТОЛИЙ

___________________________
14 февраля 1996 года в чеченском плену был убит священник Анатолий Чистоусов, настоятель Михаило-Архангельского храма г. Грозный (с 21.03.1994 г.), до рукоположения - офицер Российской армии.

Военный, с двумя дипломами о высшем образовании, он мог сделать неплохую карьеру. Однако желание посвятить себя служению Богу перевесило все мирские доводы. В 1992 году он стал посещать богослужения в Крестовоздвиженском храме г. Ставрополя, а уже через год – подает рапорт об увольнении из Вооруженных сил. Домашние были удивлены такой переменой в жизни главы семьи, а жена попыталась даже не пускать его в храм. Потом смирилась.

Храм Архангела Михаила, был основан в 1892 году. В советское время храм не закрывался. Штат священников здесь в советское время состоял из пяти человек. Накануне Первой Чеченской войны, некоторые священники начали уезжать, во время самой кампании остался только один священник – отец Анатолий Чистоусов

21 марта 1994 года о. Анатолий Чистоусов был направлен в распоряжение благочинного церквей Чечни, которым тогда был протоиерей Петр Нецветаев. Когда Митрополит Гедеон предложил ему ехать сюда, он, конечно же, мог отказаться. Получив назначение, о. Анатолий без промедления отправился в Грозный, где уже в то время было неспокойно и взрывоопасно.

Как-то его машину остановили во время поездки в Ставрополь, в Андреевский Кафедральный Собор. Забрали все деньги, которые были необходимы для приобретения церковной утвари. После этого Митрополит Гедеон предложил ему остаться, не ехать обратно.
Но отец Анатолий вернулся: «Как я могу оставить свою паству?», — сказал он.

В декабре 1994 года в Грозном начались широкомасштабные военные действия. Храм оказался в эпицентре боев; одним из первых снарядов был разрушен второй этаж церковного дома, несколько снарядов попало в храм. Но богослужения продолжались теперь уже в подвале. О. Анатолий в подряснике бесстрашно шел среди пуль и снарядов к солдатам, к находившимся в подвалах домов жителям города: исповедовал, причащал, крестил. Его подрясник был в нескольких местах прострелен пулями, но он вновь и вновь шел к тем, кто его ждал.

По свидетельству участника боевых действий в Грозном - офицера спецназа ВДВ - в то время, когда его подразделение было окружено и держало оборону в здании грозненского вокзала, чеченские боевики, уже отчаявшись взять вокзал штурмом, стали пытаться психически сломить наших ребят. Главная роль была отведена в этом деле правозащитнику и ныне депутату Государственной Думы Сергею Ковалеву. Как рассказал офицер ВДВ, Ковалев при помощи громкоговорителя призывал десантников сложить оружие, так как они являются "преступниками и убийцами". Спецназовцы после этих слов не открыли огонь на поражение только потому, что они видели в группе боевиков рядом с Ковалевым православного священника. Уже потом стало известно, что этим священником был отец Анатолий Чистоусов, насильно приведенный чеченскими бандитами для того, чтобы, подобно Ковалеву, призывать десантников сдаться. Но отец Анатолий отказался что-либо говорить и лишь молча перекрестил наших ребят.

Совершал богослужения, невзирая на то, что храм оказался в эпицентре боевых действий.
В новогоднюю ночь 1995 года был насильно привезен бандитами на грозненский железнодорожный вокзал, где ему приказали обратиться к держащим оборону российским солдатам с требованием сдаться. В ответ на это отец Анатолий благословил солдат на ратное дело.

Совершал богослужения, невзирая на то, что храм оказался в эпицентре боевых действий.
В новогоднюю ночь 1995 года был насильно привезен бандитами на грозненский железнодорожный вокзал, где ему приказали обратиться к держащим оборону российским солдатам с требованием сдаться. В ответ на это отец Анатолий благословил солдат на ратное дело.

Согласно имеющимся свидетельствам, после похищения отец Анатолий содержался в лагере департамента государственной безопасности Ичкерии в районе села Старый Ачхой. Здесь священник Русской Православной Церкви был расстрелян, приняв мученическую кончину от рук своих похитителей.

Это подтверждается, в частности, соответствующим актом от 14 февраля 1996 года, который был составлен ответственными сотрудниками службы безопасности при президенте Ичкерии и заверен военным прокурором республики.

Среди переданных Московской Патриархии документов имеется фотография тела священника Анатолия Чистоусова, сделанная его палачами после расстрела.

В продолжение всего периода, когда судьба отца Анатолия оставалась неизвестной, Священноначалие Русской Православной Церкви предпринимало решительные усилия по вызволению похищенного священника, равно как и иных клириков и чад Церкви, плененных в Чечне. Останки отца Анатолия были эксгумированы лишь в июле 2003 года в горах недалеко от Старого Ачхоя и захоронены в Ставрополе при часовне городского кладбища.

«По имеющейся информации Чистоусов А. И., 1953 г.р. действительно похищен в январе 1996 г. в Урус-Мартановском районе ЧРИ. Инициатором и одним из исполнителей похищения его и о. Сергия Жигулина является Закаев Ахмед Халидович, 1956 г.р., бывший работник Министерства культуры, помощник Президента ЧРИ З. Яндарбиева. Впоследствии, по указанию А. Закаева, о. Анатолий был расстрелян и захоронен на западной окраине пос. Красноармейский, Урус-Мартановского района ЧРИ». Бывший сотрудник Грозненской ТЭЦ Валерий Росляков, захваченный зимой 95-го в заложники и доставленный бандитами в Старый Ачхой, рассказал, что в селе действовал настоящий концлагерь, в котором находилось около 150 человек. Были в лагере строители, военнослужащие и даже местные жители. Той же зимой в лагерь привезли еще 20 энергетиков, похищенных на Грозненской ТЭЦ-2, шестерых работников "Ростовэнергоремонта" и двух священников – отцов Сергия и Анатолия. Всех пленных, по словам выжившего энергетика, держали в подвале местной школы, а с приближением федеральных сил весной 96-го года перевели в подземные казематы, вырытые в центре села. "Тех, за кого не давали выкуп, угоняли на строительство дороги в Итум-Кале,– рассказал оперативникам Валерий Росляков.– Многих специально мучили, чтобы другие видели и боялись. Некоторых, "ненужных", просто расстреливали".

Так был убит и священник Анатолий Чистоусов, настоятель Михаило-Архангельского храма в Грозном. По мнению оперативников ФСБ, священника похитили ичкерийские спецслужбы, которые и доставили его в лагерь в Старый Ачхой. Вполне возможно, что этот лагерь смерти был узаконенной ичкерийскими властями тюрьмой и сюда помимо заложников, на которых можно было зарабатывать деньги, привозили всех не угодных правящей власти. Отца Анатолия, заподозренного в связях с ФСБ, расстреляли в феврале 1996 года, незадолго до прихода российских войск. Его тело зарыли на футбольном поле местной школы, а поле заминировали.

Потрясающее свидетельство глубокой веры и высокой чистоты о. Анатолия привел о. Сергий Жигулин, когда рассказывал об обстоятельствах их пленения. Захваченный жестокими, звероподобными людьми, о. Анатолий с вдохновением произнес: «Слушай, брат, представляешь, ведь это счастье — пострадать за Христа, умереть с Его именем на устах». Именно эта постоянная готовность о. Анатолия засвидетельствовать свою веру во Христа мученическим подвигом открывает в нем героя православной веры XX века и воистину святого человека. О. Анатолий Чистоусов — это слава Ставропольской епархии и всей Русской Православной Церкви. Благодаря ему и таким людям как он, мир имеет еще одно доказательство истинности православной веры, а духовенство и народ Божий — яркий, вдохновенный пример беззаветного служения Всемогущему Богу и Церкви Христовой.